![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nilsky<...> Задержан ряд журналов. "Звезда", № 2-3 задержан из-за помещенной в журнале поэмы Н. Заболоцкого "Торжество земледелия", крайне путаного в идеологическом отношении произведения, главный герой которого - "солдат", организующий колхоз, причем ликвидация кулачества в этом колхозе изображена в тонах, вызывающих не ненависть, а жалость к кулаку. Поэтому предложено переделать. <...>
Из сводки Леноблгорлита за апрель 1933 года. ЦГАЛИ СПб ф. 281, oп. 1, д. 43, л. 172.
Из сводки Леноблгорлита за апрель 1933 года. ЦГАЛИ СПб ф. 281, oп. 1, д. 43, л. 172.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Дайте больше ненависти! Больше!! Ещё больше!!!
Date: 2013-10-14 02:43 pm (UTC)no subject
Date: 2013-10-14 07:29 pm (UTC)Наверняка при этом знают,что русское село развалили ещё до развала СССР.
no subject
Date: 2013-10-14 09:03 pm (UTC)"начальник лагеря спрашивал его непосредственного начальника: «Ну, как там Заболоцкий — стихи пишет?» — «Нет, — отвечал начальник. — Какое там. Не пишет: больше, говорит, никогда в жизни писать не будет». — «Ну то-то»"
"К двадцатилетию его смерти вышел сборник воспоминаний о нем[4], — в высшей степени поучительно следить за тем, как тюремно-лагерная тема обходится мемуаристами. Ираклий Андроников: «В 1935 году я переехал в Москву. Снова мы встретились только в 1946-м» (стр.134).
А что было в промежутке?
Другой мемуарист, сын поэта Никита Заболоцкий:
«Между ленинградским и московским периодами жизни были 10 лет странствий и испытаний. За это время отец работал и на Дальнем Востоке, и на Алтае, и в Казахстане. В 1946 году он получил возможность вернуться к литературной работе...» (стр.183).
Таков предел нашей свободы печати: вместо «10 лет концлагерей и ссылки» можно сказать «10 лет странствий и испытаний». Чем не свобода? Ведь можно же произнести слово «испытания», не только «странствия». Так дозволяется сыну вспомнить об отце; понятно, что другим разрешено еще меньше. Писатель Николай Чуковский: «...вдруг я услышал, что Н.А. Заболоцкий приехал из Караганды в Москву...» (стр.218). Так-таки и приехал — из Караганды. Или другой писатель, Лев Озеров: «Между 1938 и 1946 годами, в тяжелейших условиях, вдали от культурных центров, от библиотек, Н.Заболоцкий работает над переводом "Слова о полку Игореве"» (стр.258). Вот, оказывается, где он был, Н.Заболоцкий — «вдали от культурных центров». А сосед Н.Заболоцкого по дому, геолог Б.Петрушевский, сообщает нам, что во время частых бесед «Н.А. не касался своих странствований по Азии в конце 30-х — начале 40-х годов».
В.А. Каверин: «Заболоцкий провел несколько лет вне литературы вне поэзии, вне той жизни, которой были полны его друзья по делу литературы. Это были трудные для него годы, о которых он не рассказывал ничего, или почти ничего. Это были годы, когда, работая землекопом, дорожным рабочим, чертежником, он совершил подвиг — перевод "Слова о полку Игореве", который является, как мне кажется, одной из вершин его мастерства...» (стр.112).
В сборнике ВОСПОМИНАНИЯ О ЗАБОЛОЦКОМ таких примеров десятки — ни разу ни один из авторов не произнес слов «лагерь», «ссылка», «зона», это было запрещено изначально, и потому каждый изворачивался в соответствии с его литературными способностями: одни — красноречиво, другие — грубо. В 1977 году было запрещено даже упоминать о терроре тридцатых.
Эволюция разрешений и запретов отразилась и на изданиях сочинений Заболоцкого. В однотомнике «Библиотеки поэта» 1965 года имеется стихотворение ГДЕ-ТО В ПОЛЕ ВОЗЛЕ МАГАДАНА (1956); в двухтомном издании 1972 года его нет — в брежневской России было опять запрещено напоминать о преступлениях сталинского тридцатилетия*. Между тем, стихотворение это принадлежит к шедеврам Заболоцкого. В нем говорится о двух стариках, бредущих «за розвальнями вслед» — наверное, у них, у этих зеков, наряд в город за мукой:
Вот они и шли в своих бушлатах,
Два несчастных русских старика,
Вспоминая о родимых хатах
И томясь о них издалека.
Вся душа у них перегорела
Вдалеке от близких и родных,
И усталость, сгорбившая тело,
В эту ночь снедала душу их.
Обессиленные, они сели на мерзлые пеньки и наконец-то обрели отдых — в смерти:
Стали кони, кончилась работа,
Смертные доделались дела...
Обняла их сладкая дремота,
В дальний край, рыдая, повела.
Не нагонит больше их охрана,
Не настигнет лагерный конвой,
Лишь одни созвездья Магадана
Засверкают, став над головой.
Е.Эткинд
Вступительная статья к публикации
Н.А.Заболоцкий. История моего заключения
no subject
Date: 2013-10-14 09:38 pm (UTC)no subject
Date: 2013-10-15 08:43 pm (UTC)