наблюдизмЫ и размЫшлизмЫ

Много (действительно много) картограмм, иллюстрирующих самые разные стороны сельского хозяйства Российском империи - от распространённости навозного удобрения до размещения редакций сельскохозяйственных изданий. Весьма любопытно.

Фотографии в альбоме «Сельско-Хозяйственный Промысел в России 1914», автор nilsky-n на Яндекс.Фотках



( Read more... )

(Источник: Производство в России сельскохозяйственных машин и орудий в 1911 году // Земледельческая газета, №12, 1913 с примечанием, что данные взяты из "Трудов Статистического Отделения Бюро Сельскохозяйственной механики" при Учёном Комитете Главного Управления Землеустройства и Земледелия)

Одна из частых претензий к сельскому хозяйству Российской империи (а фактически к собственно Российской империи) - это претензия к средней урожайности, которая была значительно ниже европейской, а значит, свидетельствует об крайней отсталости и сельского хозяйства, и всей империи.

Так ли это? Низкая средняя урожайность? Да. Свидетельство отсталости? Нет. И вот почему. Здесь должен был начаться длинный популяризаторский текст, написанный хорошим языком, но поскольку мне лень, будет лишь некоторый набор тезисов.

Во-первых, нужно всегда иметь в виду, что любой прогресс - есть следствие либо человеческой лени, либо какой-то кризисной ситуации. Так, колесо придумали тогда, когда надоело таскать на себе туши убитых на охоте оленей, а антибиотики - когда надоело умирать от мерзких болезней. Развитие сельского хозяйства - не исключение из этого правила. Здесь от лени меняют на трактор колхозную частновладельческую лошадку, и от безысходности пичкают пашню удобрениями. Если нет трактора и удобрений, тогда круглыми сутками возятся в рисовых чеках и собирают по три урожая в год. Наверное, даже самый отъявленный двоечник примерно знает, что страны Европы обычно отличаются двумя половыми родовыми признаками: малая территория и высокая плотность населения. А если у тебя не очень много земли, но довольно много населения, ты начинаешь суетиться и искать способы отвратить неминуемую голодную смерть. В результате в меню появляются лягушачьи лапки и улитки, а в поля закапываются тонны питательных веществ. Немного технологий, много упорства и - вуаля! - получаем большие урожаи. Таким образом, европейцы, находившиеся в ситуации перманентного продовольственного кризиса, но которым было лень умирать, нашли способ добиться той урожайности, которая позволяла бы жить дальше. И эта урожайность была высока. Иное дело Россия. Здесь никогда не было проблемы с землёй, а значит, с возможностями прокормить имеющееся население. Даже пресловутый аграрный кризис начала ХХ века, это не кризис недостатка продовольствия, а кризис переизбытка рабочих рук. Поэтому высокая урожайность и не требовалась.

"Но, позвольте", - воскликнет проницательный читатель, - "а как же постоянный спутник русского крестьянина - голод, о котором так много и так печально говорили, говорят и говорить будут?" Проницательный читатель будет прав и неправ одновременно.

Да, периодически случаются неурожаи. К сожалению, природа ещё не достигла той равномерности своего труда, какая, например, присутствует на японских автомобильных заводах. И по причине климатической безалаберности, то там, то сям происходят отклонения от нормы. Понятное дело, что чем больше территория, тем выше вероятность того, что на разных частях этой территории будут случаться какие-то катаклизмы, вредящие урожайности. Однако - и это во-вторых, - чем больше территория, тем выше вероятность и того, что в каких-то частях природные условия будут, наоборот, благоприятствовать урожаям. Поэтому русский крестьянин знал, что даже если у него рожь не уродится, у соседей можно будет прикупить недостающее (ведь граница с соседней губернией не есть граница другого государства, а торговля между ними не обременена торговыми договорами и пошлинами). Так что и природные неурядицы не слишком заставляли крестьянина увеличивать урожайность.

Даже, и это в-третьих, учитывая периодические сильные неурожаи. Ведь, возвращаясь к упомянутой в первом пункте лени, любой труд должен быть оплачен. Если мы будем каждый год закладываться на возможный неурожай, то мы будем иметь редкие выгоды в том смысле, что урожай не выбьет нас из колеи, но частые убытки из-за излишне затраченного труда и пропавшей втуне добавочной части урожая. То, что крестьянин в этом смысле был далеко не дурак, легко увидеть хотя бы на тех частых примерах того, как во время высокого урожая крестьяне совсем не убирают свои поля, а предпочитают наниматься к помещику или кулаку крупному производителю, так как связанные с высоким урожаем повышенная зарплата и низкие цены на зерно позволяют компенсировать потери от неубранного собственного поля. Таким образом, не было необходимости интенсифицировать ведение хозяйства всем крестьянским семьям.

Ведь, и это в-четвёртых, в сельской местности проживало три четверти населения Российской империи. И занималось сельскохозяйственным трудом три четверти населения. Соответственно, рынком сбыта для излишков продукции, полученных благодаря интенсивному ведению хозяйства, оставалось лишь городское население и экспорт. А стало быть, товарность хозяйства не могла быть очень высокой (особенно учитывая, что часть хозяйств всё-таки были интенсивны и высокотоварны). А стало быть, нужды в высоких урожаях не было, ибо для излишков просто не было рынка сбыта. А при попадании на рынок слишком большого количества зерна цены бы упали настолько, что было бы только хуже. Иными словами, урожайность и урожаи соответствовали тому рынку, который для них имелся. И то, что урожайность при этом была невысокой, означает лишь одно: такой она и должна была быть, чтобы не ломать конъюнктуру.

В-пятых, мы опять вернёмся в Европу. Там, как мы уже выяснили, на небольшой территории живёт много людей. Многие из которых чихать хотели на вегетарианство, но с удовольствием впиваются зубами в сочную свиную рульку. Т.е. наряду с большим количеством людей в Европе проживало и большое количество животных. Многие из животных любят сочную травку. Но земли мало. А кормить животных надо. Что делать? Ничего другого не остаётся, как кормить животных зерном. Ибо кормовых единиц в виде зерна с одного гектара можно получить больше, чем кормовых единиц в виде сена, даже при не очень высокой урожайности. Но раз уж нам нужна высокая урожайность для прокормления людей, мы можем подкинуть в топку нечернозёма ещё немного удобрений и получить ещё большую урожайность, которая позволяет накормить-таки коровку или свинюшку, чтобы они через некоторое время накормили Ганса или Жана. В Российской же империи земля была обильна, в том числе и лугами. И можно было не сильно напрягаясь (точнее, напрягаясь сильно, но недолго) получить искомые для животноводства продукты питания с лугов, коих было в достаточном количестве. Таким образом, российский крестьянин спокойно получал несколько миллиардов пудов сена в год, и ему не нужно было заменять его зерном. Что опять-таки не требовало повышения урожайности.

Если попытаться резюмировать всё вышесказанное в телеграфном стиле, то можно сказать так: урожайность хлебов в Российской империи соответствовала потребностям рынка и полностью удовлетворяла основную массу крестьянства с точки зрения соотношения затраченного труда и полученного результата. То есть она была не низкой. Она была разумной и достаточной.

В качестве постскриптума. Если мы внимательно посмотрим на современный Российской империи мир и перенесёмся за океан, то увидим, что урожайность у основного конкурента России на мировом зерновом рынке - Северо-Американских Соединённых Штатов - была (откинув кукурузу) примерно такой же, как в России, а временами и ниже. И всё ровно потому же - земли было много, высокий урожай на единицу площади не требовался. Кстати, САСШ можно использовать как пример и ещё в одном случае. В 1936 году средний дебит на одну нефтяную скважину в СССР был в 7,5 раз выше, чем в САСШ в 1934 году - 7,5 тонны против 1 тонны. Однако всего скважин в СССР было семь с половиной тысяч, а в САСШ - триста тридцать тысяч, а общая добыча нефти составляла 20,5 миллионов тонн против 124,5 миллионов тонн. Этот пример хорошо показывает тот факт, что более низкая "урожайность" не является помехой для наличия крупного и эффективного хозяйства и не свидетельствует о какой-то там отсталости.

PostПостScriptum. Вопросы, поправки, предложения и возражения собираются в комментариях. Ю ар вилкам и ложкам!

Подробным местным статистическим исследованием, произведённым Московским губернским земством во второй половине семядисятых годов, относительно Волоколамского уезда выяснено следующее. При населении в 79178 человек обоего пола, крестьяне уезда имели на 37816 надельных душ всех земельных угодий 125993 дес., в числе которых под пашней было 69155 дес. Скотовладение определялось в 33689 голов, в том числе 15267 лошадей и 18422 рогатого скота; следовательно, при тогдашнем трёхполье каждая паровая десятина получала навоз от 1,46 головы. При таком минимуме удобрения при плохой сошной обработке нечего было и рассчитывать на сколько-нибудь сносные урожаи хлебов. Да так оно и было - в среднем по уезду рожь приходила сама-два, а овёс сам 2,1. На каждую надельную душу в то время высеивалось ржи по 7,8 меры; следовательно, на продовольствие всего населения уезда своего хлеба, за вычетом семян, оставалось ежегодно 331830 пудов, т.е. по 4 пуд. 8 ф. на едока!

"Итак, здесь из 26 лет мы должны отметить до 20 лет неудовлетворительных по урожаю тех или других главных продуктов крестьянского земледелия; из числа этих 20 лет - 15 лет вполне неудовлетворительных."

В зависимости от урожаев и местные цены на рожь и муку все время стояли высокие; они определялись стоимостью хлеба в Москве плюс провоз и плюс прибыль местных торговцев. До 1892 года в редкие годы ржаную муку можно было купить в уезде дешевле 1 рубля за пуд.

Разумеется, все вышеперечисленные условия сельскохозяйственного промысла волей-неволей заставляли волоколамских крестьян смотреть на него только лишь как на неизбежное зло; поэтому и само землевладение являлось здесь для крестьян не основой благосостояния, а какой-то повинностью, от которой многие торопились избавиться. В конце концов значительная часть крестьян оставили свои хозяйства на баб да на стариков, а сами ушли на сторону - в Москву на фабрики, заводы и т.п.; если же семья была не велика, а связь с землёй ограничивалась небольшой постройкой и незначительным инвентарём, то изба заколачивалась, земля бросалась в мир, и вся семья устраивалась где-нибудь вдали от родины. Насколько мало интересовались землёй, можно видеть из того, что мир, т.е. общество одного селения, не желало пользоваться земельным наделом ушедших своих сочленов даже за уплату причитающихся с них выкупных платежей: поднимались целые истории, применялись строгие меры, а в числе их самым верным средством считалась задержка паспортов, чтобы понудить хозяев, побросавших наделы, к уплате податей.

Между тем рост фабрично-заводской промышленности в московском районе да и сама Москва требовали массу рабочего люда: сравнительно хорошо оплачиваемое место находил всякий мало-мальски развитой человек, желавший трудиться.

Таким образом, вскоре после освобождения, крестьянское хозяйство Волоколамского уезда, за редкими исключениями, было предоставлено попечению отживающих свой век стариков, баб да деревенских мироедов-кулаков, посвятивших себя деревне никак не в целях развития земледелия.

Совсем иначе обстоит дело в настоящее время. Скотовладение в уезде поднялось в 1900 году до 42925 голов (17466 лошадей и 25486 быков, коров и нетелей), что сравнительно с данными 1877 года даёт увеличение на 9263 головы или на 27%. Теперь каждая паровая десятина, в среднем, получает удобрения от 2,1 голов скота. Вся полевая земля обрабатывается плугами и боронами с железными зубьями; значительная часть семян перед посевом тщательно сортируется. Правильная травопольная система введена на половине всей площади крестьянских наделов в уезде, а в большей части остальных селений клевер сеется в значительных количествах на отдельных участках пашни. Пустых, ничем не засеянных полос почти нигде не встретишь.

Урожаи озимых хлебов увеличились в общем в 2,5 раза; так, например, в 1899 году рожь в среднем по уезду пришла сам-пять, а это при 20416 десятин посева и высева на каждую десятину по 12 мер дало урожай, за исключением семян, почти в миллион пудов (987624), т.е. сравнительно с тем, как было 23 года тому назад, земля стала давать втрое, а на едока остаётся вместо 4 п. 8 ф. - 12 п. 12 ф. (по переписи 1897 г. в Волоколамском уезде числилось населения 80 тысяч человек).

Хлеба своего в уезде не только что хватает, но остаётся значительный излишек, который, за отсутствием дешёвых путей, иногда некуда девать; местные цены на него теперь определяются московскими минус привоз и минус прибыль скупщика.

Многие крестьяне возвращаются со стороны и возобновляют свои хозяйства. При переделах земли происходит масса всяких недоразумений и тяжб - каждый норовит урвать себе побольше. Продажные цены на землю растут; крестьяне при всяком удобном случае стараются так или иначе прикупить землицы в собственность; этим путём ими с 1865 года приобретено в уезде более 4 тысяч десятин, причём большая часть покупок приходится на последнее десятилетие.

Заработная плата во всех отраслях труда сильно возросла: охотников брать полевые работы у соседних помещиков с каждым годом становится всё меньше и меньше; со стороны последних всё чаще и чаще раздаются жалобы на дороговизну и недостаток рабочих рук; в работники идёт почти одна золотая рота; некоторые из крупных землевладельцев решили выписать латышей; кое-кто из помещиков бросает хозяйство, кое-кто сильно его сокращает, а у многих других оно клонится к упадку.

Домашняя прислуга тоже вздорожала и делается требовательнее. Народ тяготеет к деревне. Мелкие фабриканты, мастерки и деревенские кулаки говорят, что народ совсем отбивается от рук, ничего с ним не поделаешь, и в самом деле, как не жаловаться, когда он не хочет работать задаром.

(Зубилин А.А. Способы улучшения крестьянского хозяйства в нечернозёмной полосе. (Из практики Волоколамского земства). - Москва, 1901)

Кликабельно.

(Источник: Труды Центрального Статистического Управления. Том VIII. Выпуск 2. Статистический ежегодник 1918-1920 гг. Выпуск второй. - Москва, 1922)

Урожайность показательныхъ полей (по Кіевской губерніи. - прим. n_n) выразилась въ слѣдующихъ цифровыхъ данныхъ. Средній сборъ овса въ 1909 году превышалъ на поляхъ средній урожай окрестныхъ крестьянскихъ хозяйствъ на 62%, достигая въ среднемъ 110 пудовъ съ десятины. Для озимой пшеницы повышеніе это выразилось въ 48%, для ячменя въ 59% при 87 пуд. сбора, для проса — въ 54% при 75 пуд. сбора, для гречихи въ 80% при 54 пуд. сбора, для сахарной свеклы — въ 50% при 802 пуд. сбора, для кормовой свеклы— въ 106% при 1.145 пуд. сбора.

Данныя за 1910 годъ еще неполны: указывается лишь, что въ среднемъ овесъ далъ на десятину 109 пудовъ, ячмень — 97 пуд., причемъ превышеніе этого урожая надъ рядовыми крестьянскими хозяйствами составляетъ 67% для овса и 125% для ячменя. Особенно наглядно значеніе улучшенныхъ пріемовъ хозяйства проявилось на Синицкомъ показательномъ полѣ въ Уманскомъ уѣздѣ, гдѣ сборъ съ десятины опредѣлился для озимой пшеницы въ 182 пуд., озимой ржи — 223 пуд., проса — 270 пуд. и ячменя - 208 пуд.

(Источник: ГУЗ и З. Департамент государственных земельных имуществ. Землеустройство (1907-1910 гг.). Обзор деятельности землеустроительных комиссий со времени их открытия по 1 янв. 1911 года. - Санкт-Петербург, 1911)

(Кликабельно. Источник: Сельское хозяйство России в XX веке (Сборник статистико-экономических сведений за 1901-1922 гг.). Составлен под ближайшей редакцией и руководством проф. Н.П. Огановского. Под общей редакцией проф. Н.Д. Кондратьева. - Москва: Издательство Наркозема "Новая деревня", 1923)

Артельное маслоделие развилось в западной части Вологодской губернии — в уездах: Вологодском, Грязовецком, Кадниковском и части Тотемского. Площадь пашни в этих четырех уездах — 316.524 дес., сенокосов — 547.859 дес. Число коров в районе маслоделия — 182.065.
( Дальше - больше. Много картинок и много букв )

По многочисленным просьбам выкладываю таблички с результатами испытаний различных удобрений.
( 14 страничек-картинок под катом )

Говоря способахъ уборки хлѣбовъ, авторъ сѳльско-хозяйствѳннаго отдѣла характѳризуетъ ихъ такъ: «Вь болъшинствѣ крестьянских хозяйствъ уборка производится руками; въ сѣверныхъ и центральныхъ губѳрніяхъ господствуеть сѳрпъ, а въ южныхъ — коса. Жатвенныя машины получили широкое распространенiе на чернозѳмѣ; здѣсь хлѣба созрѣваютъ вдругъ, а такъ какъ посѣвы у помѣщиковь значительны, то имъ необходимо прибѣгать во время жатвы къ экстреннымъ мѣрамъ» (курсивъ нашъ).

Изъ приведенной выписки слѣдуетъ, повидимому, что часть крестьянъ убираетъ свой хлѣбъ не руками, а машиной, и если слѣдовать точно смыслу рѣчи автора, то нужно будѳтъ признать, что такіе крестьяне попадаются и въ сѣверныхъ или центральныхъ (гдѣ господствуетъ серпъ), и въ южныхъ (господствуѳтъ коса) губѳрніяхъ. Но такъ какъ съ другой стороны подобное заключеніе мы дѣлаемъ, основываясь на выражѳніи «въ большинствѣ крестьянскихъ хозяйствъ», прямо же о примѣнѳніи машинъ крестьянами авторъ не говоритъ ни слова, то мы съ одинаковымъ правомъ, на основаніи приведенной цитаты, можемъ утверждать, что машинная уборка крестьянскаго хлѣба не имѣетъ сколько-нибудь замѣтнаго распространенiя. Такое заключѳніѳ подтверждается дальнѣйшѳй рѣчью автора уже о примѣнѳніи жатвенныхъ машинъ, причѳмъ оказывается, что таковое получило широкое распространенiе въ помѣщичьихъ хозяйствахъ черноземной полосы.

На самомъ же дѣлѣ машинная уборка хлѣбовъ получила широкое распространение въ крестьянскомъ хозяйствѣ южныхъ степей и, напр., по отчету бердянской земской управы за 1899 г., «не говоря о нѣмцахъ и болгарахъ, даже у русскихъ поселянъ уѣзда почти весь хлѣбь убирается машинами (выделение полужирным моё. - n_n), такъ какъ не имѣющіе собственной машины крестьяне косятъ свой хлѣбъ, вступая въ супрягу съ такими хозяѳвыми, которые ее имѣютъ». Распространенiе этихъ машинъ срѳди крѳстьянъ «дѣлаѳтъ совершенно излишнимъ наѳмъ пришлыхъ рабочихъ даже въ годы урожая».

Кромѣ того, примѣненіе машины, одновременно съ замѣной стараго тяжелаго плуга скоро пашущимъ раломъ стремится совершенно измѣнить въ южныхъ степныхъ губерніяхъ типъ крестьянскаго хозяйства. Одинъ взрослый рабочій съ подросткомъ можетъ теперь засѣять 30—40 дес. земли, — что приближаетъ нашего южнаго крестьянина-хозяина къ типу фермера Сѣвѳро-Амѳриканскихъ Штатовъ. Читатель видитъ, какое широкое распростравеніѳ и важное значѳніѳ имѣетъ примѣненіе жатвенныхъ машинъ въ крестьянскомъ хозяйствѣ, и игнорированіѳ этого факта въ «Россіи» Брокгауза и Ефрона нельзя не считать довольно значительнымъ промахомъ.

(Источник: Труды Императорского Вольного экономического общества_за 1900 год. Том 1. Книга 4-5)